Обретение Астрахани. Часть I

Публикуется на основе «Астрахань в старые годы...» П. Х. Хлебникова, 1907 год. Сглажены некоторые высказывания, которые могут оскорбить чувства верующих.

Покорение Казани и царство Астраханское

2-го октября 1552 года на берегах Средней Волги сбылась давняя мечта московских людей: над татарским царством властно развернулось русское знамя — пала Казань. Весть о радостной победе ободрила Москву и воодушевила ее для дальнейшей борьбы, начатой молодым Белым Царем. Под ярким впечатлением успеха московские ратные люди горели желанием обратить свое оружие и на другие бывшие части владений Батыя — среди близких к Царю бояр многие высказывали мысль о необходимости похода в Крым. Но по обстоятельствам внутренним и по соображениям внешней политики свести тогда с ним счет было еще далеко несвоевременно и не посильно. Более удобным и даже безотлагательным представилось другое.

С падением Казани весь великий волжский водный путь от истоков своих сосредоточился в наших руках и лишь в низовьях реки продолжало властвовать татарское царство — Астраханское — преграждавшее нам доступ к Каспию и странам Востока. Не обширное, малолюдное, но важное по выгодам местоположения и стародавней торговли, царство это всегда привлекало к себе внимание соседей: крымцев, черкас и ногаев. При благоприятных обстоятельствах они стремились завладевать Астраханью, вручали правление подготовленным претендентам и подчиняли таким образом устье великой реки своему влиянию.

Верховное правление Астрахани находилось в руках царя, ближайшими соратниками которого были князья, уланы, мирзы и другие начальные люди. В делах внутренней и внешней политики заметную роль играло также духовенство в лице главы его — сеида и подчиненных ему мулл. Местопребыванием правительства в зимние месяцы был город Астрахань, именем которой и называлось царство. Расположен был город на правом горном берегу Волги, в девяти верстах от нынешней Астрахани, несколько выше села Хохлатского, на урочище, называемом теперь «Шареный Бугор».

Торговля составляла главное занятие жителей, они не отличались воинственностью и потому нападения соседей большей частью венчались успехом. За захватом города обыкновенно следовала смена династий, престол получал ставленник победителей, а побежденный царь спасался бегством и искал приют у соседних дружественных правителей. Такие беглецы нередко находили пристанище и в России и здесь становились слугами Белого Царя. Так поступили Шиг-Алей, впоследствии царь Казанский; Едигер; Кайбула сын Ах-Кубека; наконец, Дервиш Али, которому суждено было быть последним царем татарской Астрахани. Москва в лице этих беглецов приобретала полезное орудие для своей политики с юго-восточными соседями, которые возбуждали теперь к себе особое внимание русских людей.

Задолго до этого времени московское правительство хорошо знало о рыбных и соляных богатствах низовьев Волги, сознавало важное торговое значение Астрахани и выгоды ее местоположения. Но только с покорением Казани оно почувствовало потребность безотлагательно довершить здесь русское дело, прочно основавшись в устьях Волги. Сам Царь, уже начавший в то время свои крутые опыты переустройства государственной власти (прим. создание стрелецкого войска, реформы, централизация государтва и пр.) и к тому же занятый военными делами на северо-западе (прим. инциденты, предшествовавшие Ливонской и Шведской войнам), может быть тогда и не предпринял бы в отношении Астрахани дальнейшего шага, но и помимо его воли события властно вовлекали нас все дальше к Каспийскому морю. Астраханское царство, до падения Казани искавшее покровительство Москвы или, по крайней мере, делавшее к тому серьезные шаги, теперь под влиянием князя ногайской орды Юсуфа с одной стороны, и Крыма с другой, после успеха русских в Казани, явно склонилось к иной политике.

Ямгурчей и посольство Аврамова

Еще недавно, в августе 1551 года приезжал в Москву посол Астраханский, князь Ишим со специальной миссией бить челом от своего князя Ямгурчея, «моля и кланяясь», чтобы Белый Царь его пожаловал и велел ему и всем его поданным служить Москве. Вследствие такого челобития и отправлен был в Астрахань посол Севастьян Аврамов, чтобы на месте убедиться в искренности чувств Ямгурчея, а затем привести его и землю астраханскую к «правде», то есть закрепить заявленное подчинение присягой.

В апреле следующего, 1552 года, Аврамов прислал из Астрахани грамоту, которой извещал о своем благополучном прибытии и о том, что астраханцы очень остерегаются русского царя и особенно боятся нападений его казаков, которых не избег и сам Севастьян. «Шли мы», — писал он, — «из Казани в Астрахань и как будем против Иргизского устья, и на нас в стругах пришел князь Василий Мещерский да казак Личуга, хромой, путивлец. Да у нас, Государь, взяли Ямгурчеево Царево судно, да и людей на судне всех убили... И я, Государь, у них того судна просил и тех побитых людей, и они не отдали, а меня соромотили. И мне, Государь, от Царя о том было слово великое... А сказывают, что в судне том было живота рублев с две тысячи. И ныне, Государь, многие гости с нами хотели ехать, да блюдутся казаков...» При этом посол наш сообщал, что Ямгурчей его не отпустил обратно и задерживает до весны, ссылаясь на небезопасность пути.

В сентябре в Москве получена была весть, что Аврамов сослан Ямгурчеем к Каспийскому морю на какой-то остров. Прибывшие в октябре служилые татары подтвердили это известие, добавив, что посол наш ограблен, а Ямгурчей с какой-то целью спешно усиливает свое войско и ему из Крыма только что присланы 13 пушек со всем нарядом. Такие слухи породили в Москве серьезное опасение, что мусульманские правители, потеряв свой оплот на берегах Волги, не замедлят усилиться в ее низовьях и, оставив взаимные распри, сообща закрепят здесь свое могущество на долгие годы.

Действительно, серьезный шаг в этом направлении сделан был тогда турецким султаном Сулейманом Великолепным. Грамотами своими в Крым, Астрахань и ногаям глава правоверных призывал всех мусульман к единению и взаимопомощи против Руси и ее молодого Царя, рука которого «высока стала над басурманами».

Но, к нашему счастью, и в такое серьезное для мусульманского мира время взаимные усобицы и распри его правителей не прекращались, а интересы материальные для многих из них представлялись более заманчивыми, чем служение идее усиления мусульманского могущества. Тонкие отношения Российского государства с ногайскими князьями будут рассмотрены в следующей публикации.